Сызранцы галантного века - Сергей Зацаринный

Батрацкий перевоз связывал Сызрань не только с калмыками. Это был главный путь к яицким казакам. Он имел важнейшее политическое и экономическое значение. По всему Поволжью славилась тамошняя рыба. Вроде в Волге своей рыбы немерено…

Яицкая была лучше просолена. Основой всей тогдашней экономики была соль. Это был единственный консервант, позволявший сохранять продукты, а потому необходимый всем. На соляных налогах держался весь государственный бюджет, из-за них вспыхивали бунты. Потому была соль дорога и её экономили. Яицкие же казачки имели возможность брать этот стратегический товар совершенно бесконтрольно и соответственно беспошлинно в степных озёрах. Вот и просаливали свою рыбу на совесть.

Была у этого процесса и обратная сторона. Правительство опасалось контрабандного завоза яицкой соли в центральную Россию, которая могла нанести ощутимые убытки казне. Поэтому на главном торговом пути с Яика на Батрацком перевозе стояла специальная таможня в обязанности которой входил сбор излишков соли, завозимых с рыбой. Каждый год туда направлялись представители сызранского магистрата.

Но Яик славился не только отменной рыбой и дармовой солью. Это был вольный край, куда устремлялись беглецы со всей Руси. Бывшие крепостные, армейские дезертиры, раскольники – все они находили убежище в заволжских степях. Это было постоянной головной болью сызранских властей. Именно наш город был последним форпостом государства на яицком пути, поэтому и ложились тамошние проблемы на плечи здешних воевод.

Один за одним следовали указы об учреждении в Сызрани застав, препятствующих бегству на Яик, а в 1720 году майор Гавриил Воейков, бывший тогда сызранским комендантом, получил приказ провести розыск и вернуть всех, кто прибыл туда после 1695 года. Предприятие это едва не обернулось целой войной. Посланный из Сызрани подьячий Попов вернулся с предупреждением, что если Воейков сунется в станицы, то его встретят с оружием. Так оно и вышло. Едва сызранский отряд подошёл к Яицкому городку навстречу ему выдвинулись пять сотен казаков и дальше не пропустили. Тем не менее, следить за ситуацией в казачьем краю нашим воеводам пришлось ещё долгие годы. Именно один из них, много лет спустя, первым уведомит вышестоящие власти, что на Яике объявился самозванец, выдающий себя за покойного императора Петра III.

До сих пор остаётся совершенно не исследованной и история сызранского старообрядчества. В самых серьёзных трудах приходится читать, что раскольники появились в нашем крае лишь в середине XVIII века. Вряд ли это соответствует действительности. Ведь основание Сызрани и освоение края приходится как раз на начало гонений раскольников. В 1681 году было принято роковое решение предавать тех, кто не принял реформы патриарха Никона светскому суду. Теперь староверы были объявлены государственными преступниками и подверглись жесточайшим репрессиям. Разночтения в церковных книгах и расхождение в обрядах стало поводом для одного из величайших в истории России расколов общества. Пошатнулся высочайший авторитет – авторитет церкви, после чего и сама светская власть стала казаться многим властью антихриста. Спасение многие видели в бегстве. Многие укрылись на том же Яике. Можно предположить, что кто-то поселился и в Сызрани. Вот как описывается, например, история основания села Трубетчино в церковной летописи.

По преданиям, записанным много лет спустя, появились здесь неизвестно откуда и поселились в этом укромном уголке на самом краю глухого леса. Потом, земли эти оказались собственностью влиятельного московского вельможи князя Трубецкого, что освобождало его новых подопечных от излишнего внимания властей. Трудно сказать, были ли они староверами, но то, что со временем село стало одним из гнёзд раскола, общеизвестно. Много староверов было и в селе Костычи. Можно, с большой уверенностью предполагать, что ещё при основании его сюда переселились из владимирских вотчин Вознесенского монастыря именно те, кто хотел без помех исповедовать старую веру.

Если посмотреть на карту распространения раскола в Сызранском уезде, то сразу бросится в глаза, что его очаги совпадают с местами бывших монастырских и дворянских вотчин. Видимо, именно они были в своё время основным пристанищем беглых. Это косвенно подтверждается документами. Ведь по результатам первой ревизии, проводившейся с 1718 года, у нас вообще не отмечено помещичьих крестьян. Кто же тогда населял окрестные дворянские деревеньки? Ответ можно найти в книге записей сызранского воеводы Якова Дмитриева за 1712 год. Там страницы пестрят сообщениями, что «взят на Сызране» или в уезде неведомый человек, «сказавшийся на допросе» чьим то крестьянином. До окончательного разбирательства арестант отдавался на поруки, чаще всего кому-нибудь из местных дворян. А разбирательство затягивалось… Ещё в 30-е годы XVIII века самого сызранского воеводу обвиняли в укрывательстве беглых.

А ещё жило в нашей округе большое количество язычников. Переселившиеся сюда мордва и чуваши совершенно официально исповедовали свои древние религии. Их даже к присяге царям приводили по особому обряду, именуемому «шерть». Язычники нашего края присягали в 1687 году. Видимо, процедура эта была достаточно ответственной и сложной, потому что уже упоминаемый дворянин Сергей Куроедов получил за её проведение сто четвертей земли и десять рублей.

К сожалению, мы очень мало знаем об этих древних религиях обитателей нашего края. Их изучение началось лишь в конце XIX века, когда за плечами здешних чуваш и мордвы было уже более ста лет христианизации. Исследователи записали имена древних богов, отметили наличие специальных молельных мест в укромных местах. Сохранялись ещё и особые люди – знатоки обрядов, что-то вроде жрецов. Да что там XIX век! Уже в наше просвещённое время автору этих строк приходилось видеть в окрестностях деревни Смолькино вполне действующие места жертвоприношений древним чувашским богам и бабушку, совершавшую обряд вызывания дождя.

Этнографы сообщают, что ещё сто лет назад жрецы пользовались огромным влиянием у мордвы и чуваш, а в жертву древним богам приносилось немало скота. А ведь это лишь слабые отголоски того, что происходило в конце XVII века, когда язычество исповедовалось официально и люди в нашей округе полностью жили по древним законам. Например, путешественники времён средневековья указывали, что древняя мордва широко применяла человеческие жертвоприношения, а ограду своих лесных капищ украшала отрубленными головами. Так и видится сразу избушка Бабы-Яги из русских сказок. Может и не выдумали её?

Так что сызранский край времён его освоения очень мало походил на нынешнюю спокойную провинцию. Буддисты здесь, соседствовали с христианами, в заповедных урочищах прятались языческие капища. Маленькие деревеньки, приютившиеся у границы непроходимых лесов, соседствовали с бескрайней необжитой степью. То тут то там попадались древние курганы, развалины неведомых крепостей. Здесь же прятались староверы, бежавшие от царства антихриста и ожидавшие конца света. А центром всего этого была совсем ещё маленький укреплённый город в устье Сызранки, который и пытался хоть как-то управлять неспокойным краем.

VII. Крепость становится городом

Сызрань создавалась, как крепость. Основным населением был гарнизон, а все местные порядки починены военным нуждам. Но очень быстро стала развиваться и экономическая составляющая города, то, что на Руси именовалось посадом. Посад объединял ремесленников и торговцев. Именно они наполняли местную казну живыми деньгами и несли множество служб, требующих определённой квалификации, прежде всего финансовой. Поэтому власти с самого основания крепости всячески старались привлечь сюда именно посадское население.

Желающих оказалось немало. Уже в 1712 году в Сызрани насчитывалось 94 посадских двора. В этом она сильно опережала Кашпир, в котором на то же время было лишь девять дворов. Кого-то из переселенцев привлекали широкие возможности, открывавшиеся в новом неосвоенном краю, других привлекала слабость и снисходительность властей, остро нуждавшихся в людях и сквозь пальцы смотревших на их поведение. Поэтому Сызрань становилась привлекательной для тех же беглых крестьян, менявших постылое крепостное ярмо, на городскую жизнь.

Примером может послужить дело братьев Шанбаровых. Они были помещичьими крестьянами где-то недалеко от Симбирска, а потом в 1693 году переселились в Сызрань. Причём, с дозволения тогдашнего воеводы Артамона Борисовича Покукнязева. Им выделили места под дворы и записали в посад. Старший сын Якова Шамбарова Семён, когда началась Северная война со Швецией, в 1701 году ушёл искать счастья на военной службе, оставив отца и младших братьев тянуть нелёгкую посадскую лямку. Яков Клементьевич занялся крашеньем холстов. Их он с выгодой менял на рыбу яицким казакам. Кроме того, не обошёл он и традиционный сызранский промысел – торговлю хлебом. Его Шамбаров возил в Астрахань и другие низовые города.